В фокусе внимания – дисплазии шейки матки

В стратегии профилактики рака шейки матки особое место занимает своевременная диагностика предраковых состояний, в частности патологических изменений многослойного плоского эпителия. В статье освещены вопросы классификации, диагностики и лечения цервикальных интраэпителиальных неоплазий.

Ключевые слова: дисплазия, шейка матки, предраковое состояние, цервикальная интраэпителиальная неоплазия, вирусная этиология.

Иногда некоторые медицинские термины могут вызывать тревогу у не обладающих необходимыми знаниями лиц. Например, диагноз «дисплазия шейки матки» (ДШМ) в понимании некоторых пациенток становится синонимом неотвратимого рака.

Известно, что показатели заболеваемости раком шейки матки (РШМ) у женщин в возрасте 15-29 лет в последние годы существенно возросли: с 1,4 случая на 1000 пациенток в 1996 г. до 4,1 – в 2005; до 5,5 – в 2009 г.; до 5,1 – в 2011. (Силина Н. К., 2015). Ежегодно в мире инвазивным РШМ заболевают примерно 500 000 женщин, и каждые две минуты одна из них умирает вследствие этой патологии. В Украине РШМ является основной причиной смертности женщин репродуктивного возраста. По данным Национального канцер-реестра, уровень смертности от РШМ выше, чем от туберкулеза, СПИДа и материнских летальных исходов вместе взятых [6]. Прогрессирующий рост заболеваемости и увеличение числа больных распространенными формами данной патологии обусловливают необходимость создания новых и совершенствования уже существующих методов диагностики и лечения предраковых состояний шейки матки (ШМ).

Предраковые заболевания ШМ объединяют патологические изменения, характеризующиеся атипизмом эпителия при отсутствии инвазии, что в ряде случаев приводит к развитию РШМ. К предраковым заболеваниям ШМ относят ДШМ, для которых характерно нарушение дифференцировки клеток многослойного плоского эпителия. R. Richart (1968) предложил использовать термин «цервикальная интраэпителиальная неоплазия» (cervical intraepithelial neoplasia, CIN). CIN представляет собой изменения, характеризующиеся замещением части эпителия клетками с разной степенью атипии, утратой стратификации и полярности без изменения стромы (ВОЗ, 1972).

Соотношение имеющихся различий в терминологии предраковых процессов ШМ проиллюстрировано в таблице 1 [2].

Выделяют три степени тяжести CIN, соответствующие легкой, умеренной и тяжелой ДШМ; к CIN 3 относится также рак in situ. Чем большее количество слоев имеет нарушенную структуру и морфологию, тем тяжелее заболевание.

Классификация ДШМ характеризует глубину поражения многослойного плоского эпителия.

Слабо выраженная (легкая) – в пределах одной трети толщины многослойного плоского эпителия; может сочетаться с отеком и вакуолизацией клеток промежуточного слоя.

Умеренно выраженная (средняя) – от одной до двух третей толщины эпителия; кроме вышеуказанных симптомов наблюдается нарушение полярности расположения эпителия.

Выраженная (тяжелая) ДШМ – поражение всей толщины эпителия; деление на слои отсутствует, базальные и парабазальные клетки – с явлениями выраженного клеточного и ядерного атипизма.

Соотношение различных современных классификаций данной патологии отражено в таблице 2.

На сегодняшний день основными международными руководствами по цитологическому скринингу рекомендовано выдавать заключения в соответствии с системой Бетесда (2001). Согласно этой классификации, выделяют следующие категории изменений:

• Negative for intraepithelial lesion or malignancy (NILM) – отрицательные в отношении интра-эпителиальных поражений или злокачественности.

Для оценки плоского эпителия ШМ:

• Atypical squamous cells of undetermined significance (ASC-US) – атипичные клетки плоского эпителия неясного значения;
• Atypical squamous cells cannot exclude HSIL (ASC-H) – атипичные клетки плоского эпителия, не позволяющие исключить HSIL;
• Low-grade squamous intraepithelial lesion (LSIL) – интраэпителиальные поражения низкой степени злокачественности;
• High-grade squamous intraepithelial lesion (HSIL) – интраэпителиальные поражения высокой степени злокачественности, включая Squamous cell carcinoma – инвазивную плоскоклеточную карциному.

Для оценки цилиндрического эпителия ШМ:

• Atypical glandular cells of undetermined significance (AGC-US) – атипичные клетки железистого эпителия неясного значения;
• Atypical glandular cells, favour neoplastic (AGC favor neoplastic) – атипичные клетки железистого эпителия с подозрением на неоплазию;
• Endocervical adenocarcinoma in situ (AIS) – ­эндоцервикальная аденокарцинома in situ.

Одной из особенностей данной классификации является выделение категорий ASC-US/ASC-H для плоского эпителия и AGC-US/AGC favor neoplastic для железистого эпителия, что позволяет своевременно заподозрить наличие предраковых состояний и обосновать необходимость более углубленного обследования женщины. Выделение этих категорий дает возможность повысить диагностическую чувствительность цитологического скрининга. Выдача заключения цитологического исследования в соответствии с системой Бетесда помогает стандартизировать формат выводов во всем мире для возможности обмена опытом ведения пациентов.

В настоящее время цитологическое исследование остается основным методом скрининга РШМ. Использование при этом традиционного тестирования или более чувствительной жидкостной цитологии зависит от технических возможностей в каждой отдельной стране. Однако, несмотря на явное преимущество и доказанную эффективность цитологического скрининга в профилактике РШМ по сравнению с другими методами диагностики, это исследование имеет и существенные недостатки, которые могут усложнить работу гинеколога и повлиять на своевременность лечения. В первую очередь – это недостаточная диагностическая чувствительность, обусловленная высокой степенью зависимости от качества полученного материала [14].

Совокупность эпидемиологических данных позволяет вполне аргументированно утверждать, что ДШМ и РШМ относятся к заболеваниям, имеющим вирусную этиологию. Ведущим фактором патогенеза этих заболеваний считается инфицирование вирусом папилломы человека (ВПЧ). ДНК ВПЧ высокой степени онкогенного риска (преимущественно типов 16 и 18) обнаруживаются в 50-80 % случаев умеренной и тяжелой ДШМ.

Цитоморфологическими признаками инфицированности ВПЧ и наличия CIN являются: выявление койлоцитов, увеличение размера и полиморфизм ядер эпителиоцитов, накопление хроматина, повышение частоты митозов, появление атипичных фигур митоза, нарушение ядерно-­цитоплазматического соотношения в клетках многослойного плоского эпителия, нарушение их созревания идифференцировки.

По имеющимся литературным данным, факторами риска развития ДШМ и РШМ являются: большое количество родов, длительное (более 5 лет) использование комбинированной (эстрогенсодержащей) гормональной контрацепции, дефицит витаминов в пище, различные иммунодефицитные состояния, рак головки полового члена у партнера, наследственные факторы онкологического риска, ожирение, сексуально-трансмиссивные инфекции и инфицированность ВПЧ, воспалительные процессы гениталий, низкий социальный уровень, активное и пассивное курение, раннее начало (до 16 лет) половой жизни, промискуитет. Последний термин используется для обозначения беспорядочных половых связей с многочисленными партнерами; наличие более четырех партнеров в течение жизни повышает вероятность развития РШМ в два раза, более шести – в 14 раз. По данным Американского общества рака, наличие РШМ у матери или сестры пациентки повышает риск цервикальной онкопатологии в 2-3 раза, что позволяет предположить наличие семейной предрасположенности.

По мнению Е. П. Березовской (2007), несмотря на наличие современной цитологической классификации фоновых, предраковых и раковых состояний ШМ, улучшить качество диагностики, а также ведение больных в настоящее время почти не удается. Это происходит прежде всего из-за несерьезного отношения к использованию системы Бетесда многих практикующих врачей и персонала лабораторий, которые наряду с новой терминологией пользуются старой в виде дополнения, что в свою очередь порождает неточность в постановке диагноза.

На сегодняшний день основными методами диагностики ДШМ и РШМ являются:

• цитологическое исследование (РАР-тест);
• методика жидкостной цитологии, позволяющая устранить некоторые недостатки традиционного метода;
• выявление ДНК ВПЧ;
• простая и расширенная кольпоскопия;
• прицельная биопсия с последующим гистологическим исследованием;
• определение биомаркеров.

В настоящее время для определения активности ВПЧ и оценки прогноза течения инфекции предложены новые молекулярно-биологические тесты. Их называют молекулярными биомаркерами и классифицируют на две группы: компоненты продукции ВПЧ и компоненты клетки-хозяина.

Примерами таких тестов служит PreTech ВПЧ-Proofer (NorChip), разработанный для определения полноразмерной матричной РНК генов Е6 и Е7 ВПЧ, присутствие которой в клиническом материале ассоциировано с повышенным риском неопластической прогрессии. Доказано, что экспрессия белка Е7 является важным диагностическим критерием неблагоприятного прогноза развития CIN [19].

Тест CINtec p16ink4a представляет маркер цервикального дискариоза, созданный как показатель изменения состояния клетки-хозяина. Регулятор клеточного цикла – белок p16ink4a – появляется в процессе метилирования генов-­супрессоров и отражает генетическую нестабильность, которая предшествует раковой трансформации. Сверхэкспрессия p16ink4a происходит вследствие инактивации гена ретинобластомы онкогенным белком вируса Е7. Установлено, что степень гиперэкспрессии p16ink4a пропорциональна тяжести цервикального поражения. Иммуноцитохимическое исследование с определением уровня экспрессии p16ink4a по своей клинической значимости сравнимо с гистологическим диагнозом последующих цервикальных биопсий. Использование данного биомаркера для диагностики CIN может значительно уменьшить количество неясных цитологических мазков при скрининге и помочь в установке диагноза и оценке прогноза течения инфекции.

Белок Ki67 присутствует в клетках, готовящихся к митозу или участвующих в нем, и отсутствует в клетках в состоянии покоя, являясь маркером пролиферации. Степень экспрессии этого белка отражает степень малигнизации. Иммуногистохимические исследования экспрессии Ki67 показывают его взаимосвязь с p16ink4a в ВПЧ-ассоциированных CIN 2 и CIN 3 [8].

С целью уточнения степени повреждения ряд исследователей рекомендуют включать в панель тестовой системы молекулярно-биологическое определение следующих маркеров: E-кадгерина, белка pAkt, сосудисто-эндотелиального фактора роста (VEGF), фермента циклооксигеназы 2-го типа (ЦОГ-2).

Е-кадгерин играет важную роль в поддержании межклеточных связей, нормальной адгезии эпителиальных клеток и подавляет инвазию. Экспрессию Е-кадгерина следует рассматривать как важный маркер прогнозирования течения CIN – утрата его экспрессии, определяемая как в гистологических, так и в цитологических препаратах, может помочь в выявлении CIN 3 с худшим прогнозом. Однако это не влияет на определение скрытой микроинвазии [4].

Белки семейства Akt блокируют апоптоз, запускают клеточный цикл, способствуя выживанию генетически трансформированных клеток и неоангиогенезу. Доказано, что pAkt является важным маркером для дифференциации легких и тяжелых эпителиальных повреждений, так как скачок его экспрессии происходит уже при переходе от CIN 1 к CIN 2. Экспрессия pAkt коррелирует со степенью повреждения, но статистически значимых различий между CIN 3 и микроинвазивным РШМ не отмечено.

Экспрессия VEGF – основного стимулятора ангиогенеза – возрастает по мере увеличения тяжести эпителиальных повреждений, что об­условлено необходимостью трофического обеспечения растущей массы неоплазированных клеток, и сопровождается образованием неоваскулярной сети. Последняя тем обильнее, чем активнее метаболизм и выше пролиферативная активность. Несмотря на значимую диагностическую ценность, экспрессия VEGF не позволяет дифференцировать CIN 3 и микроинвазивный РШМ.

Экспрессия ЦОГ-2, создающей условия для развития опухолей, ассоциирована не только с пролиферацией опухолевых клеток, но и с активацией ангиогенеза, блокированием апоптоза. ЦОГ-2 – особо ценный маркер прогрессии CIN 3, так как его экспрессия прямо коррелирует со степенью неоплазии и является признаком микроинвазии.

Ряд других молекулярно-биологических маркеров: фермент теломераза (hTERT), белки апоптоза (PTEN, Bcl-2, Bax), металлопротеиназы (ММР2, ММР9) – рассматриваются исследователями как перспективные для определения индивидуального прогноза заболевания, а не для разделения по степени повреждения [4].

Считается, что выявление белка p16ink4a является достоверным и достаточно надежным маркером оценки риска прогрессирования CIN и развития РШМ при исследовании биоптатов ШМ, так как у 100 % больных с CIN 3, 71-87 % с CIN 2 и 30-60 % с CIN 1 можно определить экспрессию этого белка. Частота прогрессирования CIN 1 в CIN 3 составляет 62,2 % у пациенток с положительным статусом p16ink4a против 28,6 % больных, у которых данный маркер отсутствует. Лица, имеющие CIN 2 c гиперэкспрессией белка p16ink4a и высокоонкогенный ВПЧ, относятся к группе очень высокого риска развития РШМ. Поэтому при выборе тактики лечения молодых и нерожавших пациенток с CIN 2 и CIN 3 использование маркеров Ki67 и p16ink4a может играть важную роль, поскольку при отрицательном результате показана менее радикальная терапия [20].

Согласно унифицированному клиническому протоколу (Приказ МЗ Украины от 02.04.2014 г. № 236 «Про затвердження та впровадження медико-технологічних документів зі стандар­тизації медичної допомоги при дисплазії та раку шийки матки»), последовательность организации первичной медицинской помощи пациенткам с патологией ШМ выглядит так, как показано на схеме 1.

Для постановки диагноза предрака и РШМ гистологическая верификация является обязательной. Приказ МЗ № 236 регламентирует возможность наблюдения и лечения пациенток с CIN 1 и CIN 2 в кабинетах патологии ШМ женских консультаций, а при наличии CIN 3 и при всех формах РШМ – обязательное направление в специализированные онкологические учреждения (схема 2).

В настоящее время не существует эффективных препаратов, избирательно воздействующих на ВПЧ, поэтому лечебные мероприятия направлены главным образом на ликвидацию фоновых и предраковых состояний, обусловленных вирусом [5].

Для элиминации вируса и снижения частоты рецидивов ДШМ наряду с деструктивными методами лечения нередко назначаются противовирусные и иммунокорригирующие препараты. Также целесообразно включение в комплекс лечебных мероприятий иммунотропных средств, активизирующих неспецифический иммунитет, выработку интерферонов, интерлейкинов, стимулирующих хемотаксическую и фагоцитарную активность моноцитов, макрофагов и полиморфноядерных клеток. Такая терапия способна ускорить элиминацию высокоонкогенных типов ВПЧ. Существует так называемая ортомолекулярная терапия ДШМ, которая включает несколько групп препаратов, влияющих на восстановление нормального эпителия ШМ [2]. Обнаружена взаимосвязь между дефицитом витаминов А, C и возникновением ДШМ, поэтому целесообразно рекомендовать эти витамины женщинам не только для лечения, но и для профилактики патологических изменений эпителия ШМ. В восстановлении эпителия важную роль играют витамины E, В₆, В₁₂, β-каротин, биофлавоноиды и фолиевая кислота, селен, полиненасыщенные жирные кислоты (омега-3), пробиотики и пребиотики, клетчатка и ряд ферментов (панкреатин, бромелайн). Дефицит перечисленных биологически активных веществ наблюдается у 67 % пациенток с ДШМ.

Метод химической коагуляции (солковагин) для лечения патологии ШМ весьма широко распространен в ряде стран, в т.ч., и в Украине [10]. Удовлетворительные результаты его применения могут быть получены только при лечении небольших по площади и глубине поражений, в основном при легкой ДШМ. Следует отметить, что эффективность значительно выше при лечении эктопии цилиндрического эпителия. При умеренной и тяжелой ДШМ этот метод неэффективен и противопоказан.

Современное хирургическое лечение предраковых состояний ШМ включает следующие методы:

1. Электрическую эксцизию (диатермокоагуляция, диатермоэлектроконизация).

2. Холодовую деструкцию (криодеструкция, криоконизация).

3. Лазерную терапию (лазерная вапоризация и конизация).

4. Холодно-ножевую конизацию.

5. Ампутацию ШМ (ножевая, ультразвуковая).

6. Радиоволновую коагуляцию ШМ аппаратом Сургитрон.

7. Аргоноплазменную коагуляцию ШМ.

Хирургическое лечение ШМ желательно проводить в первую (фолликулярную) фазу менструального цикла, так как в этот период под влиянием повышающегося уровня эстрогенов происходит пролиферация эпителия, что способствует процессу регенерации.

Показания для оперативного лечения ДШМ:

• удовлетворительный результат кольпоскопического осмотра с полной визуализацией зоны трансформации;
• обнаружены и определены полностью пораженные участки шеечного эпителия;
• методом биопсии исключен злокачественный процесс;
• результаты гистологического исследования биоптированного препарата совпадают с результатами цитологии.

Противопоказания для проведения хирургического лечения ДШМ:

• аденокарцинома in situ;
• беременность (относительное противопоказание);
• выраженная инфекция ШМ и влагалища;
• неудовлетворительный результат кольпоскопии;
• острые и подострые воспалительные процессы органов малого таза;
• пораженные участки эпителия ШМ визуализируются плохо или их размеры выходят за пределы технических возможностей лечения;
• результатами биопсии предполагается или подтверждается злокачественный процесс;
• результат прицельной биопсии не совпадает с данными цитологического исследования;
• отсутствие соответствующих профессиональных навыков у врача.

После применения локальных методов деструкции нередко возникают различные осложнения: воспалительные процессы, кровоточивость, эндометриоз, синдром коагулированной ШМ и др., значительно замедляющие процесс эпителизации тканей. В связи с этим существует необходимость более широкого проведения реабилитационных мероприятий в послеоперационном периоде для предупреждения суперинфекции в ране и ускорения процессов эпителизации и заживления.

С этой целью рекомендовано использование препарата Депантол в форме вагинальных свечей. Благодаря своему комплексному составу, вагинальные свечи Депантол обладают регенерирующим и антисептическим действием, обеспечивают быстрое и правильное заживление ШМ после различных деструктивных вмешательств. Депантол содержит антисептик широкого спектра действия и репарант в одной свече, что позволяет проводить одновременно санацию и регенерацию поврежденного участка ШМ. Хлоргексидина биглюконат – антисептическое вещество, активное в отношении большинства грамотрицательных и грамположительных бактерий, простейших, дерматофитов, дрожжевых грибов, а также вируса герпеса. Декспантенол стимулирует регенеративные процессы, нормализует клеточный обмен, усиливает митоз и повышает плотность коллагеновых волокон.

Назначение Депантола по 1 суппозиторию 2 раза в сутки в течение 7-10 дней нормализует микробиоценоз влагалища, способствует нормализации параметров местного иммунитета, помогает быстрому выздоровлению пациентки без развития осложнений.

Если вопросы лечебной тактики при РШМ четко регламентированы и, как правило, не вызывают спорных вопросов у онкогинекологов, то методы лечения различных предраковых процессов ШМ нередко становятся предметом многочисленных дискуссий и споров.

По мнению Е. П. Березовской (2007), процесс возникновения РШМ длится медленно; в среднем от момента появления признаков легкой дисплазии до развития карциномы проходит 13-15 лет. Поэтому поспешное оперативное лечение больных с легкими и умеренными дисплазиями, часто без тщательного обследования, свидетельствует об отсутствии знаний о природе возникновения и развития предраковых и раковых состояний эпителия ШМ [2].

Нормальная гистологическая картина шеечного эпителия у 60 % женщин восстанавливается через 6 нед после лечения, у 90 % – через 10 нед. Цитологический мазок необходимо повторять не раньше, чем через 3-4 мес после лечения, затем каждые 3-4 мес в течение года. Процесс заживления ШМ после оперативного лечения порой длится до 6 мес, поэтому слишком раннее кольпоскопическое или цитологическое обследование иногда приводит к ложноположительным результатам и необоснованному подозрению на наличие остаточных явлений CIN.

Высокопрофессиональная диагностика предраковой патологии ШМ, оптимальное и эффективное лечение, тщательное последующее наблюдение должны осуществляться под девизом: Quidquid agis, prudenter agas et respice finem («Что бы ты ни делал, делай разумно и имей в виду результат»).

Список использованной литературы

1. Бабкина Н. А. Диагностика и лечение эпителиальной дисплазии шейки матки, ассоциированной с вирусом папилломы человека, у женщин репродуктивного периода. Автореф. дис … к.мед.н. – Воронеж, 2010.

2. Березовская Е. П. Дисплазии шейки матки: лечить или не лечить? // Медицинские аспекты здоровья женщины. – 2007. – № 4 (7).

3. Воробьева Л. И. Рак шейки матки: пути усовершенствования диагностики и лечения // Здоровье Украины. – 2009. – № 1/1. – С. 15.

4. Дисплазія шийки матки. Рак шийки матки. Уніфікований клінічний протокол первинної, вторинної (спеціалізованої), третинної (високоспеціалізованої) медичної допомоги. Наказ МОЗ України від 2 квітня 2014 р. № 236.

5. Доброхотова Ю. Э., Венедиктова М. Г., Гришин И. И. и др. Комплексное лечение дисплазии эпителия шейки матки умеренной и тяжелой степени на фоне ВПЧ-инфекции // Гинекология. – 2015. – № 1. – С. 8-12.

6. Запорожан В. Н., Татарчук Т. Ф., Дубинина В. Г. и др. Предопухолевая патология шейки матки: объем компетенции врача-гинеколога // Репродуктивная эндокринология. – 2013. – № 4 (12). – С. 7-17.

7. Захарцева Л. М., Пекур Е. А. Частота экспрессии белка p16INK4a и наличие вирусов папилломы человека при дисплазии шейки матки // Онкология. – 2013. – Т. 51, № 1. – С. 9-13.

8. Коган Е. А., Файзулина Н. М., Исраилова А. Х. и др. Мониторинг больных, перенесших операцию конизации шейки матки по поводу цервикальной интраэпителиальной неоплазии // Акушерство и гинекология. – 2012. – № 1. – С. 70-74.

9. Короленкова Л. И. Клинические и молекулярно-генетические основы предрака и ранних форм рака шейки матки. Дис… д-ра мед. наук. – М., 2013.

10. Майоров М. В. Эрозия шейки матки: причины, диагностика, методы лечения // Провизор. – 2008. – № 9. – С. 33-37.

11. Минкина Г. Н., Манухин И. Б., Франк Г. А. Предрак шейки матки. – М.: Аэрограф-медиа, 2001. – 118 с.

12. Овсянникова Т. В., Макаров И. О., Шешукова Н. А. Заболевания шейки матки. Клиника, диагностика, лечение: учебное пособие для врачей. – М.: МЕДпресс-информ, 2013. – 70 с.

13. Потапов В. О., Шпонька О. В., Гавриш Л. П., Біло­дід О. О. Епідеміологія та чинники ризику дисплазії й раку шийки матки// Медико-социальные проблемы семьи. – 2013– Т. 18, № 3.

14. Прилепская В. Н. Профилактика рака шейки матки: методы ранней диагностики и новые скрининговые технологии // Гинекология. – 2007. – № 1. – С. 14-17 / Электронный доступ: http://con-med.ru/magazines/gynecology/gynecology-01-2007.

15. Роговская С. И. Актуальные вопросы диагностики и лечения патологии шейки матки // Медицинские аспекты здоровья женщины. – 2012. – № 5 (57). – С. 5-9.

16. Рыкова О. В. Рак шейки матки и цервикальный скрининг // Репродуктивная эндокринология. – 2014. – № 6 (20). – С. 85-88.

17. Сабдулаева Э. Х. Клиническое значение молекулярных маркеров при папилломавирусной инфекции. Автореф. дис… канд. мед. наук. – М., 2013.

18. Татарчук Т. Ф., Тутченко Т. Н. Патология шейки матки: какие задачи стоят перед врачом гинекологом // Репродуктивная эндокринология. – 2013. – № 1 (9). – С. 39-48.

19. Хунова Л. З. Качественная оценка молекулярно-биологических факторов раннего канцерогенеза шейки матки. Автореф. дис… к. мед. н. – М., 2012.

20. Шешукова Н. А., Макаров И. О., Чулкова Е. А. и др. Цервикальные интраэпителиальные неоплазии: вопросы патогенеза и диагностики (обзор литературы) // Гинекология. – 2014. – № 1. – С. 77-80.

21. Crisp W. E. Cryosurgical treatment of neoplasia of uterine cervix // Obstet. Gynecol. 1972; 39 (4): 495-499.

22. Ferenczy A., Coutlee F., Franco E., Hankins C. Human papillomavirus and HIV coinfection and the risk of neoplasias of the lower genital tract: a review of recent developments // CMAJ 2003; 169 (5): 431-434.

23. Ostör A. G. Natural history of cervical intraepithelial neoplasia: a critical review // Int. J. Gynecol. Pathol. 1993; 12 (2): 186-192.

24. Ostör A. G., Mulvany N. The pathology of cervical neoplasia // Current Opinion Obstet & Gynecol 1996; 8 (1): 69-73.

25. Pinto A. P., Crum C. P. Natural history of cervical neoplasia: defining progression and its consequence // Clin.Obstet.Gynecol. 2000; 43 (2): 352-362.

26. Raffle A. E., Alden B., Quinn M. et al. Outcomes of screening to prevent cancer: analysis of cumulative incidence of cervical abnormality and modeling of cases and deaths prevented // BMJ 2003; 326: 901-912.

У фокусі уваги – дисплазії шийки матки

М. В. Майоров, С. І. Жученко, О. Л. Черняк

У стратегії профілактики раку шийки матки особливе місце посідає своєчасна діагностика перед­ракових станів, зокрема патологічних змін багатошарового плоского епітелію. У статті висвітлено питання класифікації, діагностики та лікування цервікальних інтраепітеліальних неоплазій.

Ключові слова: дисплазія, шийка матки, перед­раковий стан, цервікальна інтраепітеліальна неоплазія, вірусна етіологія.

In the focus – cervical dysplasia

M. V. Mayorov, S. I. Zhuchenko, O. L. Cherniak

In the strategy for the prevention of cervical cancer early diagnostics of precancerous conditions, such as lesions of stratified squamous epithelium, occupies a special place. The article deals with the classification, diagnosis and treatment of cervical intraepithelial neoplasia.

Keywords: dysplasia, cervix uteri, precancerous condition, cervical intraepithelial neoplasia, viral etiology.