Отец-основатель современной официальной медицины Гиппократ оставил три основных способа лечения болезней: слово, растение и нож – три равноэффективных метода воздействия на организм больного при наличии соответствующих показаний. Однако в последние десятилетия отчетливо наблюдается все более усиливающийся крен в сторону «растения», под которым надо подразумевать всю химическую лекарственную терапию. Подобно тому как одна ветвь на дереве, начав интенсивно развиваться, приводит к измельчанию ветвей, рядом произрастающих, так и фармакотерапия своей неимоверной мощью тормозит развитие других способов и направлений врачевания.

Все чаще наблюдается опасное стремление как можно раньше «подсадить» пациента на длительную, а то и пожизненную лекарственную подпитку, назначая фармпрепараты на ранних стадиях заболеваний. Одним из печальных исходов подобной концепции является превращение пациента в homo pharmacologicus – человека фармакологического, как справедливо заметил в свое время профессор Ф.З. Меерсон, т.е. человека, для которого фармподдержка становится такой же неотъемлемой частью жизни, как вода или воздух. Мы часто слышим о необходимости как можно раньше распознать болезнь, экраны телевизора пестрят призывами чаще измерять артериальное давление, чтобы раньше выявить его повышение. А что дальше, после того как выявили? Та же «лекарственная игла»?

Позволю себе привести личное наблюдение. На работу я хожу пешком, что настоятельно рекомендую делать и всем читателям журнала. В середине лихих 90-х на моем пути следования было всего две аптеки. Сегодня их уже двенадцать. Полагаю, что это еще не предел. Стали ли жители города от этого здоровее? Не уверен. Стали ли богаче производители лекарств? Однозначно, да.

Впору задаться вопросом: а чем, собственно, обусловлена такая востребованность и распространенность лекарственной терапии среди всех существующих медицинских вмешательств? Можно было бы предположить, что она определяется высокой эффективностью лечения, однако на самом деле это далеко не так. В серьезных медицинских журналах, таких, например, как Consilium provisorum, можно прочесть, что в целом эффективность лекарственной терапии составляет примерно 50%. Безусловно, этот показатель широко варьирует среди различных возрастных групп пациентов и конкретных видов болезней. Бывает, что эффективность лечения достигает и 100%, а иногда (об этом, правда, говорить не любят) показатель колеблется около нуля. Разработчики лекарств удовлетворены результатами своей работы, если препарат действует предсказуемо на 30-40% больных, значит, его действие на остальных предсказать никто не берется. Более того, ни одно, даже самое жесткое, клиническое испытание не способно учесть такие факторы, как изменение с течением времени картины болезни (патоморфоз заболевания), рост резистентности организма к вводимым извне препаратам, усиление общей аллергизации людей за счет применения новых продуктов питания, вакцин и т.п. Как бы там ни было, выходит, что среднестатистический пациент, потребляя среднестатистическое лекарство, имеет шанс добиться той цели, которую перед собой ставит, где-то 50 на 50.

Сравнительно недавно появилась новая наука – фармакогеномика. Там что ни строчка, то революционное открытие. Оказывается, что одно и то же лекарство при одной и той же болезни может быть весьма полезным для одного больного, бесполезным – для второго и просто опасным – для третьего. Установлено, что генетический аппарат пациента в значительной мере обусловливает и эффект от применения лекарства, и его побочные действия. Например, эффективность такого известного препарата, как виагра, полностью зависит от имеющейся у данного пациента модификации гена GNB3, который контролирует несколько сигнальных белков. Стало быть, если этот ген, что называется, «не того калибра», то чудо-препарат бесполезен. Скорее всего, лет через сто назначение лекарств без предварительного генетического тестирования пациента будет рассматриваться как безумие. В принципе, таковым оно является и сегодня. Смягчающим обстоятельством служит лишь отсутствие доступного инструментария для анализа индивидуальных генетических особенностей больного. Практическая медицина пока воспринимает рассказы о генах как сказку про серого бычка, но в то же время отсутствие генных технологий в поликлинике не отменяет вредоносного действия лекарств на тех больных, которым они не показаны исходя из генетических особенностей.

Итак, объяснить популярность фармакотерапии ее необычайной полезностью было бы слишком большой натяжкой. Причин, объясняющих необъяснимое, по-видимому, две. Во-первых, важную роль играет устойчивая психологическая потребность пациента что-нибудь принять, чтобы вылечиться. В этой связи вспоминается интересная мысль, высказанная мне как-то одним из видных белорусских женьшеневодов. Он сказал: «Люди считают, что для того чтобы вылечиться, женьшень надо есть, на самом же деле его для этого надо выращивать». И правда, пока собственными руками вырастишь хоть один корешок, как минимум про половину своих болезней навсегда забудешь. А во-вторых, работают деньги производителей лекарств, не скупящихся на достаточно агрессивное продвижение своего товара. Именно поэтому 99% наших врачей пишут авторучками, подаренными им представителями различных фармфирм. Поэтому же «фармакозависимые» профессора уже почти утопили нас в потоке глянцевых статей о пользе лекарственных препаратов именно той фирмы, которая спонсирует их зарубежные командировки.

Вне всякого сомнения, каждая таблетка или ампула – это воплотившийся человеческий гений, плод многовекового технологического развития цивилизации. Ценность лекарственной терапии не нуждается в доказательствах, когда речь идет об остро развивающихся состояниях, нередко несущих в себе угрозу для жизни. В этих ситуациях она незаменима. Однако когда речь идет о медленно развивающихся патологических процессах, к числу которых относятся в первую очередь так называемые психосоматические заболевания, едва ли лекарства будут столь полезными. Очень сомнительно, что они смогут вернуть человеку здоровье. Хотя, между прочим, современная медицина даже и не ставит себе этой цели при лечении таких болезней, понимая, что она принципиально недостижима. Сейчас говорят о повышении качества жизни, только и всего. Имеется в виду, что проведенное лечение оставит пациента таким же больным, только жить ему станет чуточку легче – ровно настолько, чтобы дотянуть до следующего курса терапии.

О том, что надо есть, как лечиться и как не болеть, написаны уже не тома, а целые библиотеки всевозможной литературы. Жаль только, что часто на их страницах забыт сам пациент, для которого, собственно, и городили весь этот огород. Складывается впечатление, что многие авторы научных трудов или популярных статей сами бы никогда не стали лечиться предлагаемыми ими способами, если бы вдруг проблема коснулась их лично.

Стресс и болезни цивилизации

Психосоматические заболевания занимают, несомненно, лидирующие позиции среди причин инвалидности и смертности. К ним относят артериальную гипертензию, ишемическую болезнь сердца, язвенную болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, бронхиальную астму, иммунодефициты и многие другие болезни. Их подлинная причина официальной науке не известна, о чем она и сама изредка сообщает. Но чаще, маскируя свою познавательную слабость (а несовершенство и ограниченность научного знания в настоящее время доказаны самой же наукой), она сыплет различными противоречащими друг другу теориями, следование которым ведет нас опять туда же – к человеку лекарственному.

Опираясь на здравый смысл, суть психосоматозов понять куда проще, чем рассматривая человека через прицел микроскопов и томографов. Живой организм потому и живой, что обладает способностью отвечать на всевозможные раздражители, которых полно в любое время суток. И надо сказать прямо: стрессогенность нашей жизни растет день ото дня. Это ни хорошо, ни плохо, это факт. Исследователи отметили, что если раньше люди реагировали на внешние стрессы невротическими расстройствами, т.е. сильно нервничали, то сейчас они уже не нервничают, а сразу отвечают болезнями внутренних органов (Rief W. et al., 2001). Подобные ответы, многократно повторяясь, закрепляются как своеобразный тип реагирования и становятся для организма привычными. Как отвечает наше тело на раздражитель, каждый может легко представить себе сам, если вспомнит свое состояние перед каким-нибудь экзаменом: учащается ритм сердца, дыхание, растет давление в кровеносной системе, напрягаются мышцы, усиливается потоотделение, заплетается язык и судорожно мелькают мысли в голове. Это только наиболее заметные эффекты стресса, остальные скрыты от наблюдения, но они тоже есть и проявляются увеличением напряжения во всех клеточных системах. Надо сказать, что реакция эта совершенно нормальная, и бояться ее не надо, как и самих стрессов тоже.

Вот здесь уместна специальная оговорка. О стрессе как источнике всех наших бед сегодня известно едва ли не каждому школьнику. В то же время не будет излишним напомнить, что считать стресс причиной появления болезней так же абсурдно, как старое белье – причиной появления мышей. Стрессорная реакция является неотъемлемым компонентом жизни и столь же целесообразна, как реакция воспаления, развивающаяся в ответ на проникновение микроба в кожу. Существует достаточно практических примеров (военные конфликты, прочие экстремальные ситуации, опыт выживания в ГУЛАГе и Освенциме) того, что люди, находящиеся в состоянии глубокого стресса, не только не приобретают новые психосоматические болезни, но и излечиваются от уже имевшихся.

Считая стресс причиной болезни, медицина еще раз наступает на те же грабли, как и в случае с микробами. О бактерии Helicobacter pylori, например, знает почти все население страны. Врачебное сообщество считает ее причиной язвенной болезни желудка, хотя ее распространенность среди больных нисколько не выше, чем среди здоровых, в т.ч. и среди самих врачей, которые этих больных лечат. И этот феномен никто толком объяснить не может.

Наличие любого из заболеваний, имеющих психосоматическую природу, свидетельствует только об одном: человек не способен жить в той микросреде обитания, в которую он помещен волею судьбы. Безусловно, возможности индивидуальной адаптации в значительной степени определяются генетически, т.е. отцом и матерью. Поэтому есть люди, которые прожили долгую и здоровую жизнь, принципиально и полностью игнорируя указания врачей, а порой и нормы здравого смысла, так никогда и не помыв как следует руки перед едой. Другие же всегда были щепетильны в отношении своего здоровья, а все равно без ежедневной горсти таблеток после сорока лет не обходятся. Большинству же из нас запас здоровья выдали «по-среднему», так что очень полезно прямо сейчас задуматься уже не о том, как приобрести, а как не потерять то, что еще осталось.

Главное отрицательное действие стресса состоит не в нем самом, а в невозможности или, вернее сказать, в неумении человека вернуться в исходное состояние.

Как пишут А.В. Шабалин и соавт. в «Бюллетене СО РАМН» за 2004 г., основной разрушительный эффект эмоционального стресса состоит именно в последовательности нескольких стрессорных воздействий, сменяющих друг друга. Следующие друг за другом раздражения исключают возможность возврата организма в исходное состояние. Именно поэтому для человека опасен быстрый темп жизни, требующий чуть ли не ежечасной смены поведенческих ролей. Его природа принципиально не способна работать в таком формате и реагирует на него ростом психосоматической патологии.

Полезно вспомнить первоначальный смысл греческого слова «патология». После того как медицинская литература изрядно его «заездила», первоначальное содержание почти полностью забылось и стало непонятно даже самим врачам. Основной корень слова восходит к греческому «патос», что означает «страсть». Именно страсть считали причиной большинства человеческих болезней мудрые греки, над наивностью которых снисходительно посмеиваются сегодня претенциозные ученые мужи. И с высоты развития медицинской науки XXI ст. мы скажем: они были совершенно правы. Если отойти от богословской трактовки этой категории, то под страстью следует понимать устойчивую последовательность возбуждений, которая бесконтрольно бродит по организму человека и склонна длительное время воспроизводить себя сама. Именно эта череда блуждающих возбуждений лишает организм возможности расслабиться и хоть на какой-то период вернуться в нормальное состояние.

Интересное открытие подарил людям антрополог Э. Уилсон в своей книге «Социобиология: новый синтез». По мнению автора, анализ движения цивилизации показывает, что природа уступает первенство ведущей силы развития человека новому надбиологическому инструменту – культуре во всем ее положительном и отрицательном многообразии.

Из этого следует совершенно удивительный вывод: если природа теряет ведущую роль в человеческом развитии, значит и лечение, направленное на изменение природы человека, теряет свое значение. И, соответственно, эффективность такого лечения имеет устойчивую тенденцию к снижению, уступая средствам культуры с их массивным влиянием на сознание и подсознание.

Согласно современным представлениям, аппарат, управляющий нашими реакциями, возникающими в ответ на любой стрессорный раздражитель (будь то неустранимый гнев начальства или внутренний психологический конфликт, основанный на ревности или зависти), находится в головном мозге. Вопрос спорный, но наука все-таки местами дошла до сути, и, да простит меня уважаемый читатель, я должен хотя бы частично привести эти находки. Те, кто в этом разбирается, говорят, что во всем виноваты сети паравентрикулярных и медуллярных нейронов гипоталамуса, сеть норадренергических нейронов в стволе мозга, где ключевую роль играют нейроны синего пятна, префронтальная кора, комплекс амигда-гиппокампа и опиоидергические нейроны аркуатного ядра. У исследователей сомнений уже не осталось: ключ к пониманию природы психосоматозов лежит где-то там. Однако не нужно быть специалистом, чтобы понять: найти иголку в стоге сена – пустяковая задачка по сравнению с попыткой отыскать хоть какие-то концы в этих бесконечных сетях. Очевидно, надежду на излечение от любого из тех заболеваний, о которых мы говорим, может дать только такое лекарство, которое способно навести порядок во всей этой системе сразу. Но такого лекарства нет, и когда оно появится – неизвестно.

Одна из глав прекрасной монографии, посвященной болезни века — артериальной гипертензии (Шулутко Б.Н. Артериальная гипертензия. – СПб., 2001), начинается с фразы, оброненной в свое время Цицероном: «Воздействие звезд влияет, если хочешь, на некоторые вещи, но, бесспорно, не на все». Цицерон был бы очень удивлен, если б узнал, что этой фразой он точно описал суть лечения артериальной гипертензии, которое сегодня проводится нашим пациентам.

Как же можно ограничить послестрессовые изменения в организме, чтобы вернуть его в исходное состояние, вернуть способность стойко переносить новые и новые стрессорные воздействия?

Раз болезни психосоматические, то, казалось бы, должна помочь психотерапия. Но не все так просто. Во-первых, и у врачей, и у пациентов есть устойчивый спрос только на два психотерапевтических средства: «сто граммов» – для мужчин и «разговор по душам» – для женщин. Во-вторых, для психотерапии нужен как минимум толковый психотерапевт, а их у нас единицы (не по диплому, конечно, а по призванию), и их знает в лицо вся страна. В-третьих, пациенту необходимо иметь действенное и осмысленное желание работать над собой. Скажите честно, у кого оно есть? Получается, что нужен такой метод, чтобы от его действия было некуда деться, как в клетке с тигром. И он существует. Одним из путей может стать лечение звуком, или, говоря иначе, акустическая терапия.

Физиология и психология звукового воздействия

Убежден, никто не поспорит со мной в отношении того, что звуками, шумами и музыкой, т.е. различными акустическими явлениями, можно «достать» любого, даже с самыми крепкими нервами, человека. Вспомните соседа-строителя, сына-рэпера или воющую по ночам автосигнализацию, и вы поймете, что мало на свете всего такого, что бы так глубоко трогало душу.

Психологические эффекты звука широко известны. Плач грудного ребенка является самым действенным стимулом по переключению внимания. Специфика колыбельных песен в последние годы стала предметом пристального научного анализа, так как механизмы их воздействия на психику представляются весьма интересными с лечебной точки зрения. Ни один из видов искусства не обладает такой силой влияния на молодежь, как музыка. Именно поэтому музыка со специальными психологическими свойствами является неотъемлемым элементом деятельности тоталитарных сект и деструктивных молодежных движений. Современную контркультуру, которая все больнее ударяет нас через средства массовой информации, специалисты называют культурой рока-секса-наркотиков (rock-sex-drug culture). He вдаваясь в подробности, поскольку это тема для отдельного серьезного разговора, отметим, что музыкальный элемент и здесь опять же на первом месте. S. Martino et al. (2006), проанализировав многолетние исследования, проведенные сотрудниками Лос-Анджелесского университета, пришли к выводу, что музыкальные предпочтения подростков являются самым весомым фактором, определяющим их половое поведение.

Сложными акустико-психологическими взаимодействиями определяется и то, что полк идет в атаку с криком «ура», а матерый каратист орет нечеловеческим голосом, разбивая ребром ладони груду кирпичей. Нет свадебных картин, скульптур или книг, но есть марш Мендельсона. Многие народные песни основаны на такой ритмической и мелодической картине, которая позволяет выполнять длительную и нудную работу тем, кто их поет. Звук и крик обладают вполне определенным обезболивающим эффектом, спросите об этом любую рожавшую женщину. А при изображении рая в большинстве религиозных учений обязательно присутствует ангельское пение как вариант звуковой стимуляции. Интересный эксперимент в свое время провели английские ученые. В ясельной группе во время дневного сна воспроизводили звуки биения сердца женщины. Дети при этом продолжали спать. Но если включались сердечные тоны, записанные у женщины, чем-то взволнованной и обеспокоенной, они быстро просыпались и дружно начинали плакать.

Все эти известные факты я привел только для того, чтобы еще раз подчеркнуть: возможности звукового воздействия на человека гораздо шире по сравнению с используемыми в медицине. В первую очередь потому, что звук, каким бы он ни был, – это волновой процесс. B.C. Улащик справедливо писал (2004): «Каждая биологическая система или орган является сложной ритмической структурой, а характеристики ритмов определяют их состояние как здоровое или больное, их адаптационные возможности и, конечно же, устойчивость к стрессам».

В 70-х годах прошлого столетия в недрах секретных американских спецлабораторий были проведены серьезные исследования (Bird В. et al., 1978) по разработке методик произвольного контроля электрических ритмов человеческого мозга. Полученные результаты позволили окончательно установить зависимость между ритмической организацией электрических процессов в черепной коробке с эмоциональным состоянием и настроением человека. «Пространство и время наполнены материей, подчиненной законам вечного ритма», – писал в свое время знаменитый французский музыкант Жак Далькроз.

Американский химик Джим Гимзевский установил, что каждая живая клетка пульсирует. Например, живые клетки дрожжей издают звук частотой в 1000 Гц. Так возникла новая область биологической науки – соноцитология. Оказалось, что спектральная картина издаваемого клеткой звука меняется в зависимости от ее состояния. В то же время появился инструмент для направленного изменения клеточных функций при помощи внешних звуковых воздействий, способных входить в резонанс с собственными колебаниями клетки и ее отдельных структур. Еще в середине прошлого столетия было установлено, что человек тоже излучает специфические звуковые колебания своими барабанными перепонками. Природа этих загадочных звуков не установлена до сих пор, хотя они относительно легко регистрируются специальной аппаратурой и даже используются в диагностике болезней слухового анализатора. Установлено, что на параметры звука, излучаемого клетками, большое влияние оказывают генные мутации. И это, как предполагают, даст в будущем эффективный инструмент для типирования злокачественных клеток. Уже сегодня записаны «голоса» лейкемических клеток, а также их изменения в ходе терапии лейкоза.

Альфред Томатис, известный французский оториноларинголог, автор методики слуховой терапии, установил, что высокочастотные звуки возбуждают мозг, а низкочастотные, наоборот, обусловливают потерю энергии, что часто приводит к депрессивным состояниям. Специалисты утверждают, что технологическое развитие цивилизации приводит как раз к преобладанию в окружающей среде опасных для здоровья низкочастотных звуковых эффектов.

Самым изящным вариантом звукового воздействия на человека является, несомненно, музыка, а группу методов лечения человеческих болезней при помощи музыки называют музыкальной терапией. Первым, кто серьезно задумался о лечебных возможностях музыки, был древнегреческий мудрец Пифагор. Им, кстати, разработаны основы теории музыкального строя.

Важно, что информация, передаваемая музыкой, обладает уникальным свойством непосредственно взаимодействовать с человеческими эмоциями. Анализ и распознавание «смысла» музыки происходит всегда в виде своеобразного слияния эмоциональных «доязыковых» процессов с материально-логической формой языка. Академик В.И. Вернадский убедил людей в том, что на Земле существует ноосфера – коллективный разум человечества. Карл Юнг доказал, что существует коллективное бессознательное. Точно так же существует и коллективная энергия чувств – энергия эмоций – эмосфера (термин В.Г. Ражникова). Она сформирована из эмоциональных переживаний больших масс людей и в связи с этим всегда является более насыщенной, богатой и разнообразной, чем у любого отдельно взятого человека.

В нашей жизни существуют определенные моменты, когда непосредственная связь с коллективным чувством становится возможной. Таковыми могут быть периоды вдохновения, творческого подъема или религиозного озарения. Соединение, взаимодействие с эмосферой облегчает искусство во всем его многообразии, но музыка вследствие чисто физиологической специфики воздействия на организм человека является наиболее простым и эффективным инструментом достижения этой цели. После завершения контакта человек возвращается в зону своих индивидуальных эмоциональных переживаний обогащенным. Ткань индивидуальных эмоциональных реакций становится ярче, разнообразнее, перечень возможных вариантов реагирования на стрессорные раздражители расширяется. Это существенно облегчает возврат в исходное состояние после стрессорного возбуждения и тем самым повышает стрессоустойчивость. Если эмоциональная сфера человека сруктурирована плохо: «я прийшов, тебе нема – підманула, підвела» и больше ничего, то, конечно, с таким эмоциональным багажом гипертоническая болезнь и последующий инсульт гарантированы.

Некоторые исследователи говорят, что сейчас человечество впало в период эмоционального кризиса, который и состоит как раз в том, что эмоциональная сфера людей повсеместно обедняется, упрощается, примитивизируется. С одной стороны, массированно и планомерно разрушает эмоциональную сферу массовая культура, штампующая стандарты жизни путем сведения эмоционального разнообразия до уровня словарного запаса Эллочки-людоедки.

С другой стороны, наиболее существенной причиной является бурно развивающийся технический прогресс, причем не сам по себе, а сопутствующее ему технократическое мышление, девальвирующее такие категории, как жизнь, любовь, красота, творчество. Преобладание интеллектуальных видов деятельности над духовными формирует для человека новую эмоциональную среду. Одним побочным продуктом этого процесса является феномен необъяснимого «коллективного страха», способствующий еще большему сужению эмоциональной сферы, вплоть до полной ее разбалансировки; другим – нарушение тысячелетиями формировавшегося принципа асимметрии человеческого мозга. Известно, что его левое полушарие обеспечивает речь, логическое мышление и двигательную активность, а правое – чувственность и эмоции. Начиная со школы образовательный процесс с садистской методичностью уничтожает правое полушарие, не давая стимулов к его развитию, гипертрофируя при этом левое. Сначала средняя школа избавилась от музыки, изобразительного искусства, а теперь и от литературы. Мозг теряет естественную функциональную асимметрию, а организм – стрессоустойчивость.

Терапевтические возможности музыки

Под музыкальной терапией понимают контролируемое использование средств музыки для достижения желаемых клинических эффектов. Как самостоятельная медицинская специализация музыкальная терапия возникла вскоре после Второй мировой войны в США и стремительно распространилась по всему миру. В то же время известно, что многие представители русской медицинской школы еще в XIX ст. в своих исследованиях обращались к медицинским эффектам музыки. Наиболее активно музыкальные средства применяются в психиатрии, лечении различного рода зависимостей, паллиативной медицине, педиатрии, гериатрии, онкологии, гематологии, общей хирургии. Например, в среднестатистическом онкоцентре в США за год проводится от 2000 до 2500 сеансов музыкальной терапии. Применение музыкальных эффектов в реабилитационных программах позволяет добиться стабилизации психологического статуса у больных в постинфарктный период, в т.ч. после применения кардиохирургических процедур.

Последнее повышение интереса к лечебным возможностям музыки отмечено в 1993 г. в связи с публикацией исследований F. Rauscher et al. в одном из самых влиятельных научных журналов мира Nature. Было установлено, что прослушивание одного из сочинений В.А. Моцарта – сонаты для двух фортепиано К448 – приводит к значительному усилению способности человека отвечать на тесты, характеризующие пространственное воображение. Эффект длится до 15 мин после завершения прослушивания, потом обследуемые возвращаются на обычный для них уровень решения подобных задач. Обнаруженное явление получило название эффекта Моцарта, а приведенные в статье данные стали предметом острых дискуссий среди специалистов. Следует отметить, что часть исследователей не смогли подтвердить существование подобного эффекта, но нашлись и те, кто доказал его подлинность объективными методами, использующимися в клинической неврологии. Чтобы убедить скептически настроенных оппонентов, F. Rauscher не постеснялась использовать музыку Моцарта при исследовании лабораторных крыс. Одной группе хвостатых любителей классики пришлось слушать К448, второй – попсу, третьей – белый шум, четвертой – повезло пожить в тишине. Результаты удивили и самих исследователей: крысы, наслушавшись Моцарта, достоверно быстрее и с меньшим количеством ошибок выполняли тестовые задания, связанные с ориентацией в пространстве. Клинические исследования, проведенные у добровольцев, показали, что в течение 10 мин после прослушивания сохраняется повышенная активность β-ритма мозга в различных его участках, а также отмечается выраженная синхронизация электрической активности.

Впечатляющие данные были получены при изучении влияния звуковой стимуляции на больных эпилепсией. Так, в одном из исследований у 23 больных из 29 электроэнцефалография показала значительное снижение эпилептической активности в различных участках мозга после прослушивания К448. Отмечено сокращение в три раза длительности судорожного периода у больных, находившихся в эпилептическом статусе. Эффект наблюдался даже у пациентов в коматозном состоянии.

Осознанное эстетическое удовольствие, получаемое от музыки, не является обязательным условием воздействия музыки на организм.

В качестве примера авторы приводят наблюдение за восьмилетней девочкой, страдавшей наиболее тяжелой формой эпилепсии – синдромом Леннокса –Гасто. Девочке давали слушать К448 по 10 мин каждый час утром после пробуждения. Если за первые 4 ч было отмечено 9 судорожных приступов, то за последние 4 ч – только один. За весь следующий день наблюдалось два судорожных приступа.

Специальные исследования с применением наиболее точного из существующих методов визуализации структур головного мозга – позитронно-эмиссионной томографии – установили, что при прослушивании музыки активизируются самые разные участки головного мозга, причем даже те, которые никогда не относились к слуховому анализатору. Оказалось, что в различных отделах мозга анализируются и отдельные параметры музыкального стимула: частота, тембр, мелодика, ритмика, размер, лад. Особый интерес представляет то, что под действием акустической стимуляции и музыки в первую очередь меняют свою активность участки мозга, отвечающие за эмоции и иннервацию внутренних органов: сердца и сосудов, бронхиального дерева, пищеварительного тракта и т.д. – именно те регуляторные системы, повлиять на которые стремятся врачи, занимающиеся лечением всех психосоматических заболеваний.

Альфред Эйнштейн, один из ведущих специалистов в мире по творческому наследию Моцарта, полагал, что К448 является одним из наиболее глубоких и зрелых творений автора, хотя отмечено, что и некоторые другие его произведения оказывают подобный эффект, например концерт для фортепиано № 23 «ля мажор». Чтобы выявить, присутствует ли какая-либо мистическая компонента в сочинениях Моцарта, компьютерному анализу было подвергнуто несколько сотен произведений различных композиторов, от классиков до современников.

Анализ показал, что произведения В.А. Моцарта и И.С. Баха отличаются высокой степенью долговременной периодичности, причем наиболее часто величина этой периодичности лежит в диапазоне 10-60 с. Нетрудно заметить, что физиологически обусловленная ритмическая активность мозга расположена преимущественно в указанном диапазоне частот. Это обстоятельство обусловливает возможность резонансного взаимодействия комплекса акустических стимулов музыки с естественными биологическими ритмами мозга.

Было установлено также, что современная эстрадная музыка, а именно та ее часть, которую в народе именуют попсой, не имеет долговременной периодичности, следовательно, не резонирует с естественными мозговыми ритмами и не обладает терапевтическими свойствами. По сути, это принципиально иной музыкальный тип акустического воздействия на человека, механизм которого полностью не изучен, а то, что известно, не может не вызывать опасений. Музыка, чрезмерно громкая (на грани допустимых физиологических норм), гипнотизирующе структурированная (примитивный мелодизм, монотонный, «забойный» ритм и т.п.), ведет к подавлению эстетического слоя эмоций и индуцирует бурю биологических инстинктов. Она, без сомнения, также обладает выраженным нейропсихологическим воздействием, но не развивает и не усложняет структуру эмоций. Ведь именно многослойная, сложно структурированная эмоциональная сфера помогает человеку бороться с последствиями стрессорных воздействий и восстанавливаться.

Эмоциональное однообразие может вызывать только состояние биологического удовольствия либо фрустрации и агрессии. Угасание культурного слоя, активизация инстинктивного всегда сопряжены с ростом тревожности, напряжения и ожидания опасности. Подобный эффект, а именно дефрагментация (очень подходящий компьютерный термин!) эмоционального слоя, приводит к снижению способностей адаптироваться, возникновению противоречий как с окружающим миром, так и с самим собой.

В то же время акустические композиции, похожие на классические оригиналы по структуре, ритмике и мелодике, оказывают тот же нейрофизиологический эффект. Это позволяет сделать заключение, что определенные комбинации акустических сигналов могут существенно изменять функционирование мозга, а значит, для достижения желаемых эффектов могут быть использованы возможности их искусственного моделирования.

Установлено, что попытки психотерапевтическим путем улучшить настроение не выдерживают конкуренции с возможностями музыкальной терапии. Это доказано на примере такого тяжелого контингента, как пациенты, госпитализированные для пересадки аллогенного костного мозга. Применение музыки приводит к снижению уровня тревожности и дискомфорта при проведении сложных эндоскопических процедур, таких как колоноскопия или бронхоскопия.

M. Boso et al. (2006) установили, что музыка оказывает прямое воздействие на центры мозга, ответственные за руководство вегетативной нервной системой, которая управляет сердцем и другими внутренними органами. Музыка является одним из наиболее простых и эффективных средств, способных активизировать синтез эндорфинов и деятельность внутренних стресс-лимитирующих систем.

Наблюдения свидетельствуют, что использование музыки в записи значительно уступает ее живому исполнению, особенно при непосредственном участии пациента в музыкальном процессе. Точно так же установлена более низкая клиническая эффективность музыкального воздействия без учета индивидуальных культурных, эстетических и музыкальных предпочтений пациента. В идеале, с точки зрения клинического эффекта, оптимальным было бы музыкально-акустическое воздействие, созданное индивидуально для пациента на основе его персонального психологического и психопатологического портрета. Для тех, кто не владеет музыкальным инструментом или голосом, активное участие в музыкально-терапевтической сессии ограничено использованием чувства ритма. Отбивание сильных долей такта обладает выраженным воздействием на нервную и другие регулирующие системы организма. Драмминг (drumming) – широко использующаяся на Западе процедура для лечения алкогольной и наркотической зависимости. Название происходит от слова «барабан» и дословно означает «барабанивание». Как ни богат русский язык, но аналога слову драмминг мне найти не удалось. Занятия – групповые. Руководитель группы задает ритм, который участники должны «отстучать» в течение какого-то времени. Каждый из них должен уметь встроиться в новый или меняющийся ритм. Пациентам могут быть розданы индивидуальные ритмические партии. Одним словом, вариантов здесь огромное множество, тем более ритмы могут быть разными, в т.ч. и очень сложными, могут соответствовать ритмам мозговой активности, сердечной деятельности и другим циклическим процессам в организме. Резонансные явления, возникающие при совпадении внешних воздействий с внутренними ритмическими процессами, производят массу физиологических эффектов, среди которых и терапевтически полезные: снижение артериального давления, изменение желудочной секреции, расслабление бронхиальных мышц и др. Знания о лечебных свойствах ритма широко используются уже тысячи лет среди народов Африки, Азии и Латинской Америки.

Примечательно значение музыкального образования для профилактики психосоматических заболеваний. Детям, посещающим сегодня музыкальную школу, сложно понять, что, осваивая тот или иной музыкальный инструмент, они получают дополнительный и весьма эффективный канал для коррекции стрессорных повреждений организма в будущем. Очень кстати будет вспомнить об этом канале хотя бы как альтернативе алкоголю, когда на горизонте замаячит скальпель кардиохирурга.

Анализ развития медицины последних десятилетий, наблюдение ее безуспешных попыток осмыслить природу психосоматических болезней и предложить эффективные средства их лечения и профилактики заставляют вновь обратиться к лечебным возможностям музыкального искусства. В первую очередь представляет интерес использование музыки для коррекции проблем, связанных с неумением безболезненно переживать стрессорные воздействия, которыми изобилует наша жизнь. Именно на этом этапе надо лечить еще не развившуюся гипертонию, стенокардию или язву желудка, потому что когда болезнь проявит себя конкретными жалобами, лечиться будет поздно, и в большинстве случаев остается только один выход – постоянная пожизненная лекарственная подпитка. А это, по сути, выход в никуда.

Интерес к этой теме возник у меня не случайно. Я стал все чаще встречать своих знакомых, которым немного перевалило за сорок, на больничной койке. После нескольких курсов лечения – депрессия, потухшие глаза, отсутствие интереса к жизни, бесконечные хождения по врачам. Первый вопрос, который возникает после подобных наблюдений: как не попасть под капельницу самому? Как противостоять разрушительным эффектам жизни? Проверил на себе – лечение музыкой возможно. Спасет ли мир от уничтожения красота, а человека от психосоматических заболеваний музыка – вопросы философские. Однако то, что умелое использование музыкальной терапии в клинической практике может кого-то избавить от преждевременной инвалидности, – чистая правда.

P.S. Очень жаль, что в наших странах, столь богатых музыкальными традициями, почти полностью отсутствует музыкальная терапия и как научное направление, и как практическая деятельность. Приглашаю интересующихся врачей, психологов, музыковедов и музыкантов к обсуждению этой темы.